[AVA]http://forumavatars.ru/img/avatars/0019/9b/de/76-1529345535.png[/AVA][NIC]min yoongi[/NIC]

----------------------
you gave me comfort
                               but falling for you
                                                      was my mistake
----------------------

       np - the weeknd call out my name

в этой жизни труднее всего сбежать от судьбы, что поджидает тебя, кажется, за каждым поворотом в виде банды грозных мальчиков-шкафчиков, что лихо крутят в руках острые ножи, дубинки или еще какие-то тяжелые и опасные предметы, что через секунду прижмут к твоему горлу, спрашивая тебя почти белеющего от страха и ужаса, как в самый страшный праздник октября — хэллоуин, кошелек или жизнь? вытаскивая из твоих карманов все, что только можно найти; или на перекрестке, в виде машины, что сбивает тебя, пока ты бежишь на мигающий  зеленый свет, торопясь на важную встречу, которая должна перевернуть всю твою жизнь, открывая для тебя двери в новую жизнь, что позволит решить тебе все твои проблемы, а вместо этого попадаешь в больницу, где в образе милой медсестры, или главного врача, что долго вчитывается в твою медицинскую карту, находишь любовь всей своей жизни; или случайным образом заходишь в старое кафе, где не был, кажется, несколько жизней, проваливаясь в своей запутанной и сложной жизни, встречая именно в этом месте, почти за самым дальним столиком того, от чьего взгляда разрывается в клочье сердце, оставляя после себя лишь тянущуюся, неприятную боль, что будет о себе напоминать еще несколько лет, потому что не забылось, не остыло то, что давно должно было выветриться или стереться из памяти измученного сердца, но, увы, так и не получилось, не случилось, и чуда, к сожалению, не произошло. и в такие моменты, мы теряемся, потому что боимся этой встречи со своей судьбой, боимся, что все обернется провалом, что тянет нас на дно отчаяния,непонимания о том, что же делать дальше, как выбирать из всего этого? мы боимся, потому что не может заглянуть в конец этой истории, как в книге, или промотать в фильме на конец, чтобы увидеть сразу, что главные герои все-таки будут вместе, несмотря на те испытания, что им придется пережить во время всего фильма, мы не знаем, чем закончится наша история, как повернется жизнь. мы боимся остаться одни, быть несчастным, быть с чувством разбитого сердца и ощущением того, что лучше не будет. мы боимся ждать этого “лучше”. мы боимся, что “лучше” не будет. мы боимся. мы боимся слишком многого. поэтому чаще всего стараемся избежать своей судьбы, боимся последствий, боимся признаний, боимся встреч — мы бежим, бежим, бежим. и в первую очередь: мы бежим от самих себя, пытаясь, теряясь в своих мыслях, чувствах и страхах, что липкими, холодными руками обвивают наше беззащитное, испуганное тело, завлекая в свои сети, из которых иногда, некоторые из нас, так и не выбираются.
мин юнги всегда боялся своих чувств. они оголяли его душу, подпускали человека слишком быстро, и это оборачивалось тем, что становилось невыносимо больно. а страдать юнги не любил. он предпочитал делать так, чтобы страдали другие. другие открывали себя, обнажали не только тело, но и свои мысли, позволяя подойти поближе, позволяя прикоснуться к горячим сердцам, что пылали где-то в глубине каждого человека. и юнги, завороженный этим зрелищем, не мог устоять перед своей маленькой слабостью — уничтожать это беззащитное сердце. вот так просто: он убивал это сердце почти медленно, наслаждаясь, как оно трепещет в груди своего хозяина, пытаясь выбраться из капкана, из ловушки, из этой западни, в которую сам же позволил себя загнать. юнги лишь ухмыляется. юнги лишь наслаждается чужой болью, чужими страданиями, болью, и безумными мыслями о том: как же все вернуть обратно? как же заставить полюбить человека, который на самом деле не испытывает этого чувства ни к кому. ну или почти ни к кому.
юнги иногда кажется, что он идеально бы подошел на роль какого-нибудь психопата или маньяка, потому что в нем нет чувств, которые должны быть у каждого человека — сострадание, привязанность, чувство влюбленности, что обычно достигает своего пика в школьные годы, когда влюбляешься почти во все, что движется, надеясь, что это именно те прекрасные чувства, о которых рассказывают в книгах, показывают в фильмах, или же воспевают в любой песни, что крутят по радио. но на самом деле, юнги просто врет себе. врет каждый раз, когда его спрашивают: — хей, а ты когда-нибудь влюблялся? — и в ответ лишь сухое “нет”. юнги врет себе каждый раз, когда крутит в руках телефон, набирая номер телефона своего младшего брата, чтобы снова услышать его голос по ту стороны телефона: это раздражительное “что?”, этот недовольный тон, что пропитано ненавистью и озлобленностью к тому, что смог потревожить его в такое время. юнги врет себе каждый раз, когда проходит мимо цветочных магазинов, останавливаясь около витрины и ловя себя на идиотской мысли о том, что этот небольшой букет сирени неплохо бы смотрелся в комнате младшего брата, а еще лучше на его обнаженном, чуть бледноватом теле, пока он спит, утомленный ласками и продолжительным сексом. это все неправильно, и юнги прекрасно понимает то, в каком он положение, в каком бесстыдной ситуации находится, но, ему все равно. он спит [огромная поправочка: он спал] со своим младшим братом. и знаете что? это было бесподобно!
юнги врет себе, что не скучает.
юнги врет, что не испытывает к своему младшему брату ничего. а на вопрос семьи или друзей о том, видел ли он младшего, юнги лишь отмахивается, и повторяет: у них разная жизнь, и они не пересекутся больше никогда.
юнги врет всем. юнги врет самому себе, своему сердцу, своим привычкам, своей дрожи в пальцах каждый раз, когда прикасается к чужому телу, ощущая ту подделку, ощущая то, что это далеко не его младший брат. и чувство разочарование прочно поселится в его сердце. но юнги умеет прятать свои эмоции. умеет играть на публику, да так, что ему можно было бы давно вручить высшую награду, и забрать на какую-нибудь бродвейскую постановку — потому что у идеальных мальчиков нет настоящих чувств, их вырезают еще при рождение, обучая лишь лживой улыбке и хорошим манерам.
юнги не умеет чувствовать.
и он снова врет себе.
в миллионный раз.

юнги нужно отдохнуть. юнги нужно проветриться. юнги не спит уже несколько ночей подряд, укачивая свою маленькую дочурку на руках, которая в последнее время мало спит и слишком много капризничает, просыпаясь почти через каждый час, требуя, что папуля забрал ее к себе на ручки. юнги привыкает к бессонным ночам, к почти полному отсутствие сна. он привыкает снова жить с родителями. привыкает к тому, что теперь он вдовец, и ему что-то нужно менять в своей жизни. он привыкает ко всему. но он не может привыкнуть лишь к одной, казалось бы, незначительной детали — комната младшего брата пуста. его младший брат съехал еще несколько лет назад, обрывая почти все связи с семьей.
юнги нужно отдохнуть. поэтому он оставляет ребенка на своих родителей и нянек, выбираясь из дома, чтобы немного прогуляться по городу, забредая туда, где не был уже так давно. старая кофейня, в которой юнги проводил время с друзьями, или забредал с какой-нибудь девушкой, устраивая небольшое свидание, что заканчивалось всегда по одному сценарию: очарованная девушка отдавалась мальчишке полностью, без остатка, а на утро моментально забывалась и терялась в жизни юнги, как и все остальные, кто не смог удержать около себя этого наглого и самоуверенного мальчишку. юнги не был тут еще с окончания школы. поэтому он не упускает возможности, заглядывает в это место, с которым у него связано очень много хороших и приятных моментов.
— латте с карамельным сиропом, пожалуйста, — проговаривает юнги, неторопливо постукивая уголком кредитной карты по деревянному покрытию барной стойки, оглядывая немногочисленных посетителей кофейни, задерживая на них взгляд не дольше трех секунд.
сердце пропускает удар
еще один.
и еще.
проваливаясь в бездну, в черные дыры, что возникают где-то под кожей, засасывая туда мальчишку целиком.
юнги забывает дышать моментально. чувствуя, как не только земля, а весь мир, вся вселенная уходит у него из-под ног, когда он замечает знакомую фигуру, сидевшую за дальним столиком около окна. юнги узнает этого человека даже со спины, даже в темноте. по случайном прикосновению, по въевшемуся запаху в его тело. по спине, что так эротично выгибалась каждую ночь, пока юнги оставлял яркие следы укусов и засосов на юношеском теле своего младшего брата.
юнги нервно кусает губы, не зная, что ему сделать. он просто смотрит в спину мальчишки, пытаясь понять, что он сейчас чувствует, о чем думает, что теперь происходит в его жизни. он чувствует лишь дрожь в пальцах, в которых отдается каждый последующий глухой удар сердца, что давно где-то не на своем месте, проваливаясь все ниже и ниже.
“лучше уйти и дать ему жить спокойно дальше?” — это достаточно разумная мысль, за которую юнги цепляется, как за спасательный круг, но он уходит под воду почему-то моментально. потому что круг не настоящий. не спасает, а лишь топит юнги в своих мыслях, обостренных чувствах и в тех воспоминаниях, которые давно должны были остаться там, в той комнате, за той громко захлопнутой дверью, с одиноким и брошенным уджи. но воспоминания остались с юнги. воспоминания бьют слишком сильно. воспоминания давят. и юнги задыхается в них, теряется, путается, и гибнет.
— ваш латте, — юнги вздрагивает, возвращаясь в эту реальность, в это кафе, в свою жизнь, в которой давно уже нет пунктика на младшего брата, где у него есть любимая дочь, попытки поступить в университет, старые альбомные листы, изрисованные вдоль и поперек, и где-то в самом конце лишь небольшие рисунки лица его младшего брата, о котором он не перестает думать постоянно. потому что не забыл. потому что до сих пор скучает. до сих пор нуждается. потому что до сих пор лю….неважно!
юнги перехватывает кофе и направляется к выходу. “да, так будет правильно!” — повторяет внутренний голос. и юнги соглашается. да, так будет правильно. но юнги отвык поступать правильно. поэтому юнги разворачивается, направляясь к дальнему столику. ему нужно увидеть его. ему нужно увидеть в его глазах безразличие к нему, чтобы отпустить, чтобы жить дальше, чтобы забыть все, что он когда-то чувствовал. он резко перехватывает запястье младшего брата, усаживаясь напротив него, крепко сжимая его.
— не смей бежать, — выдыхает юнги. голос хриплый, неродной, чужой, пугающий. юнги пересиливает себя, поднимает голову и встречается со взглядом младшего брата. — привет, — и это единственное, что юнги может произнести сейчас.

[AVA]http://forumavatars.ru/img/avatars/0019/9b/de/76-1529345535.png[/AVA][NIC]min yoongi[/NIC]

---------------------------
i’m hungry for you, my love, so come out and rescue me
love is just not enough out in this war of needs
drag your heart to the place where it belongs
---------------------------
#np dotan – hungry

наши жизни постоянно ломаются, перестраиваются, рушатся и выстраиваются вновь из-за одного лишь человека, из-за одного лишь проклятого взгляда, из-за одного лишь проданного кем-то кому-то прикосновения к чужому телу. мы продаем наши жизни в обмен на чей-то взгляд. на один, единственный взгляд в свою сторону. мы сжигаем наши жизни до пепла, лишь бы почувствовать чужое, нужное, родное дыхание около своего уха. мы обмениваем наши жизни, решая, что так будет лучше, так мы будем ближе к тому, к кому рвётся наша душа, и мы ошибаемся, когда влюбляемся не в тех людей. когда считаем, что ради этого человека, можно свернуть все горы, и взлететь к небесам, срывая, кажется, все звезды, бросая к ногам того, от кого в груди так предательски ведет, ноги становятся ватными, и голова кружится от глупых, романтических мыслей. мы не в силах выбрать того человека, в которого бы хотели влюбиться, даже если он идеально подходит к нам. мы не сможем вывести точного закона или принципа, по которому мы точно определим, в какого человека влюбимся сейчас, или через десятки лет. это не поддается логике. не поддается контролю. не поддается разуму. это что-то необъяснимое и непонятное. и юнги боится этого. боится своих чувств. боится влюбиться, боится показаться слабым в чужих глазах. боится, что когда-нибудь его разлюбят и бросать, оставляя с разбитым вдребезги сердцем, которое уже потом не склеить. юнги боится этих чувств. поэтому не позволяет себе. не позволяет чувствовать, не позволяет своему сердцу контролировать себя, перекрывая свой разум. не позволяет верить людям, их словам, их признаниям, их прикосновениям и сладким поцелуям. юнги повторяет про себя, что все это пройдет. все чувства уходят, исчезают и выветриваются, как дорогой парфюм, или остатки сигаретного дыма. чувства проходят, исчезают, блекнут, стираются со временем, а вот разбитые сердца, измотанные нервы никогда не восстанавливаются. и те дни, проведенные в боли, сожаление, непонимание никогда не исчезнут из воспоминаний. это въедается так прочно в голову, что проще удавиться, да потуже затянуть веревку на своей шеи, чем удалить все свои мысли из головы о каком-то человеке.
и как в одном американском фильме, где главный герой проходит через страшную и неприятную процедуру, чтобы забыть о своей любви, чтобы удалить все воспоминания об этом человеке, но все равно не может этого сделать. потому что это чувство под коркой, под кожей, течет по венам, заставляя сердце биться чаще, даже если не помнишь, даже если вычеркнешь, а все равно горишь, догораешь, тлеешь от одного лишь взгляда, от одного лишь прикосновения, уже, казалось бы, чужого человека.
так и юнги.
глупый, маленький юнги, что бежал от всех этих чувств. прочь. дальше, в лес, оттуда вверх, в горы, еще дальше, почти на край света, чтобы никогда не столкнутся с ним. и встречается, врезается совершенно случайно. у себя дома, в соседней комнате. в глазах своего младшего брата. что целуется так жадно, неумело, но требовательно. что кусает губы юнги, так сильно, что губы пачкаются в крови. а руки такие теплые, по голому телу, заставляя старшего дрожать, срывая горло на сладкие, слишком развратные хрипы и стоны, что заполняют небольшую комнату.
и это все неправильно. и это все так запретно, что юнги это возбуждает еще больше. ему нравится это. ему нравится его младший брат. и мальчишка уже ничего не может с этим сделать. его рвет на части от злости и ревности, когда он видит брата с другими. он выкручивает руки, когда младший не обращает на него внимание. он психует, срывается, кричит и прижимает младшего к стенке, когда не получает ответных ласк и чувств. он знает, что он грешен. он знает, что он падший ангел, которого любить нельзя. которого можно лишь ненавидеть и презирать.

и, о, святой отец, очисть мои грехи, ибо сил моих больше нет, нести этот крест, и этот грех, что давит так сильно, так невыносимо, что, кажется, что задыхаюсь в огне.

юнги, действительно, пытается выстроить свою жизнь правильно. пытается стать нормальным. пытается жить правильно. но его понимание хорошего и плохого давно уже поменялись, и юнги уже даже и не знает, куда ему двигаться, и что ему делать. и тысяча голосов в голове каждый раз и лишь об одном человеке: “а брат твой живет, развлекается, и не вспоминает о тебе. а ты что? все еще любишь? скучаешь? пропадаешь? глупый, маленький юнги!” и смех такой противный, неприятный, хриплый, похожий на собственный, но это не так. и видит юнги в зеркале не себя. а чужое лицо. лицо младшего брата, что ухмыляется и повторяет, что не любил, забыл, и не чувствовал к юнги ничего и никогда.
юнги сходит с ума. и он об этом прекрасно знает.
и вроде жить нужно дальше, а почему-то не получается. почему-то тянет к этому человеку, почему-то просто хочется услышать голос этого человека, даже услышать, как он огрызается, посылает куда подальше, и спокойно выдохнуть. потому что именно во всем этом, в каждой мелочи, в каждой привычке, в каждом слова уджи он нуждается. и тянет юнги во весь этот омут с головою. а юнги уже и не сопротивляется. лишь делает вид, что это все происходит не с ним. и повторяет, что любовь глупое чувство, и он никогда не влюблялся.

юнги смотрит на брата внимательно. он не изменился. все такой же: взъерошенные волосы, бледная, аристократическая нежная кожа, колкий взгляд даже сейчас, и чуть искусанные губы [юнги надеется, что это сделал сам уджи, а не кто-то другой, а ревность колет больно, сильно, и сердце неприятно кровоточит. а в ушах этот шум, как капли падают на ребра, проскальзывая ниже и ниже. кап кап кап]. юнги боится моргнуть, боится, что это все исчезнет, и это все окажется его иллюзией, злой шуткой его разума. поэтому смотрит. внимательно, цепко, пронзительно,как будто пытается мысли прочитать. как будто в душу лезет без приглашения, взламывая ее, и переворачивая там все вверх дном, чтобы найти ответы на тысячу вопросов в своей голове. и боится, что не найдет. что ошибается. и все это, только ему одному кажется: что любил, что нужен был ему, этому ребенку неразумного. и юнги сам знает, что не нужен ему, ведь тогда бы его не прогнали тогда, не выгнали, не заставляли задыхаться от боли и непонимания. но юнги надеется, что ошибался. надеется, что все понял не так. и глупым себя чувствует до ужаса, до ненависти. только ненавидит он себя. а не уджи.
— я случайно зашел сюда, недалеко от родительского дома, в котором я живу...опять, — юнги кривится, отводя взгляд в сторону. он не любит эти вопросы про свою жену, про свою дочку, особенно от младшего брата. в голове юнги происходит какое-то столкновение двух разных реальностей, миров, где в одном есть только уджи, с его картинами, взрывным характером, неуправляемой жизнью, а в другой есть его дочка и жена, которой уже нет. и эти миры не могут пересекаться друг с другом. ведь взрыв произойдет. и разлетится все на атомы, на мелкие частицы. и юнги вздрагивает, потому что заставляет вспоминать о том, что произошло. и почему он вернулся обратно к родным. — она умерла, — и голос звучит низко, глухо, почти шепотом. — я остался с дочерью один, — и нервно сглатывает. потому что больно. и будет болеть. и будет чувство совести мучить до самого последнего дня. потому что он воспользовался девушкой, которая его любила так сильно. а юнги просто хотел забыть одного человека. и не смог. и не забудет, наверное, уже никогда.
— а у тебя как...дела? — и эти вопросы раздражают. потому что приходится притворятся, приходится вести эту светскую беседу. а хочется другого. хочется спросить о другом.

“ты скучал по мне?”
и увидеть презрительный взгляд.

“ты помнишь наши разговоры? а наши поцелуи?”
и почувствовать как сердце стучит низко и глухо.

“тебе хорошо с другими? лучше, чем было со мной?”
и руки сжимать в кулаки, да так сильно, чтобы костяшки пальцев белели, и чувствовать как короткие ногти впиваются в нежную кожу на ладошках.

“вернись ко мне…”
и получить отказ, потому что это будет правильно. потому что братья не должны спать друг с другом. потому что они уже давно разрушили жизнь друг к другу. а сейчас уже разрушать нечего. везде обломки, и отгоревшие чувства, что тлеют, догорают. к чему возвращаться? к тому, что у них никогда не будет? они просто ходят по кругу, спускаясь все ниже в ад.

о, святой отец, я грешен, и нас уже не спасти...