| мин джихун, 24 года |
breaking benjamin – without you
• • • • • • • • • • • • • • • • • • • •
уджи пять, а жизнь уже какое-то дерьмо. он не хочет больше ни с кем общаться, ничего делать и никуда идти. прячется в широких листьях — няня говорит, это гибискус, — дышит размеренно, по счету, и сосредотачивается весь на одном: только бы не заплакать. фигура отца возвышается в сознании непреодолимой преградой к счастливому детству, и оттого любить его больнее, чем оставлять на коленях длинные глубокие царапины, исчезающие спустя пару дней. уджи очень хочется, чтобы кто-нибудь его искал. и нашел. чтобы пригрел на своих руках, успокоив подступившую к горлу истерику, и назвал как-нибудь ласково. он раздвигает листья дрожащими пальцами, осматривает комнату очень внимательно, уже натренированный десятком игр. никого нет. никого никогда и не было. уджи просто недостаточно талантлив, чтобы ему уделяли внимание. вот брат — он да. брат в его возрасте уже научился сносно читать, а уджи показывает отцу, что выучил новые буквы, и видит на родном лице холодную отстраненность. отец говорит: «хорошо», — а уджи так мерзко, как будто мальчишки из детского сада задирают опять (об этих мальчишках уджи никому не говорит; и о том, как прячется в цветах, тоже не говорит; и о ночах, когда ему хочется забраться под кровать и провалиться как минимум в нарнию — тоже, конечно. глупости все это). он выбирается через полчаса, вытирая покрасневший нос, и забегает в комнату листать энциклопедии. листает и листает. даже когда няня приходит, чтобы позвать к ужину, уджи не отвлекается, делая вид, как будто не услышал, не понял и в целом окружающие ему неинтересны. няня после жалуется маме. мама беспокоится, что ее младший сын не то чтобы отсталый... но отстающий, особенно в общении. замкнутый круг. его отдают в ту же школу, что и брата. роковая ошибка воспитания. уджи выдавливает из себя максимум, идет наперекор замкнутому нутру: бодро знакомится с одноклассниками, много болтает, поднимает руку на уроках, уточняя непонятные вещи. внутри уджи — миллиард вопросов, иногда таких глупых, что даже при своих хороших оценках он кажется тем еще дурачком. тут его никто не задирает ни через неделю, ни через две, и он расслабляется потихоньку, впрочем, зная, в чем дело: у компании старшего брата внушительная слава, уджи не будут трогать, даже если он существенно провинится перед людьми. брат его защищает. он, в общем-то, хороший: помогает с учебой, старается поднять настроение в плохие времена, не игнорирует, когда они пересекаются в коридорах. просто... уджи чувствует себя немножко тенью (и сам избегает, стараясь не знакомить брата с приятелями). со временем становится понятно, чего все от него ждут. лучшие оценки, интерес к определенному виду спорта, но главное — к музыке. уджи не попадает в ноты, путается в ногах, разбивает гитару об пол в порыве гнева, и после выслушивает тираду о своей неблагодарности. родители подарили ему столько возможностей: интересные знакомства, престижная школа, дополнительные занятия, удовлетворение любого каприза, — и теперь ждут результатов. как будто не ребенка растят, а вкладываются в бизнес-проект, и уджи это прекрасно чувствует. он пытается соответствовать, правда. так долго пытается, проводя ночи за выучиванием хореографии, не вызывающей и капли воодушевления, дни — за учебой, вечера — за тренировками по волейболу. и копит в себе реки, океаны агрессии, грозящие выйти из берегов. уджи себя ненавидит, от общения раздражается, то не может уснуть, то встать с постели. улыбка на губах трещит. приятели, сначала удивленно взирающие на редкие вспышки недовольства, потихоньку разбегаются по углам. он лежит лицом в парту, не поднимая головы на протяжении всех пяти уроков, слышит со всех сторон шуршащие упреки: «обленился», «совсем бешеный стал», «пропустил день рождения друга», «недостаточно старается», «недостаточно дружелюбный», «круги под глазами с километр, наверное, колется — богема она такая», — и понимает, что все. доломали. быть идеальным не получится. никогда. никак. единственное, что у него получается хорошо — разочаровывать. быть аутсайдером. все это время он развивался в неправильную сторону, поэтому и выходило из рук вон. зато сейчас — он постарается. он сможет. он станет самым отвратительным человеком, которого только видел этот ебанный город, и его, наконец-то, запомнят по-настоящему. *** искусство особенно прекрасно, когда не дружишь с собственной головой. уджи принципиально рисует чуть-чуть накуренным и босиком. светлые джинсы держаться разве что на тазовых косточках, рукава закатаны, исполосованные царапинами запястья — напоказ, глаза смотрят пристально, не отрываясь, руки движутся сами собой. девочке немного неловко, но держится молодцом. она попросила об этом сама. приземлилась рядом на диване в его любимом клубе, прошлась коралловыми губами по мочке уха, почти крича что-то о восхищении. уджи в этот момент в голос смеялся над шуткой друга, по совместительству дилера, заливал в себя черт-знает-какой-по-счету бокал, и был готов буквально на что угодно, тем более... она преступно красива. не идеальной красотой, — уджи идеальное бесит, — а своей, дисгармоничной, странной, собранной из по-отдельности непривлекательных черт. — не меняй положения, окей? — хрипит, недовольно морщась на вмешательство посторонних. юнги по барабану. все еще безмерно классный братец, самоуверенный и всеми любимый, отвлекает модель праздными разговорами: голые женщины в постели младшенького его совсем не смущают. голый младшенький в своей постели — тоже. клубок их запутанных отношений способен шипеть, плеваться ядом и распадаться на сотню разъяренных змей. — нахуй. все завтра. и какого ты вообще зашел, чудовище? уджи не любит, когда его отвлекают от работы. терпеть не может делиться вниманием. до красной пелены перед глазами ненавидит видеть брата рядом с кем-то другим. день выбивает бинго. снова ссорятся. не привыкать: за последние несколько лет еще ни один человек не был им доволен. отношения с родителями вдрызг испорчены пьянками, забиванием на учебу, мелким хулиганством, бардаком в комнате и серостью легких (все уже настолько привыкли к сигарете, зажатой в пальцах, что даже не воспринимают без). друзья остаются рядом только до тех пор, пока с ним весело и мнимо свободно, агрессия льется через край, колкие фразочки можно записывать на память. раньше умудрялся вроде как встречаться со случайными людьми, пока у тех не сдавали нервы. а теперь вот... он даже не заметил, как все началось с юнги. и с картинами, и, черт, когда его жизнь в принципе пошла под откос? баллончики с краской под стеной, — неожиданно приятно; поведенные черным карандашом глаза, брендовые вещи на последние деньги (всегда в контраст — светлые); искусанные губы, разбитые колени, исполосованные запястья. юнги — единственный человек, не испугавшийся образа неуравновешенного мразоты, к тому же предмет дикой, топящей зависти. так заманчиво было приглушить сияние и доказать всем, что даже у него, последнего в любом списке, могут быть привлекательные черты, крючки с заманчивой наживкой, на которую ловится и крупная рыба. уджи был уверен, что держит все под контролем. никакой привязанности. любовь? нет, о чем вы, он до этого дерьма не долетит, вот подбросить братца под самые облака, чтобы после похоронить в глубокой яме — это пожалуйста. «я могу остановиться в любой момент», — говорил он себе. разрыдаться на плече друга, поржать от истерики, какая убедительная ложь. он тут единственное чудовище. поэтому разрывает почти все прежние контакты на втором курсе университета, съезжает в квартиру-студию, заполнив красками, дымом и с детства успокаивающими цветами, выбирается только напиться, на выставки и повидаться с семьей, которая может перекрыть доступ к деньгам, если он пропадет окончательно. курит, свесив босые ноги с окна. и все еще ждет, что кто-нибудь будет его искать. |
